Диагноз: бессердечие
23.04.2013 Газета "За человека"
От редакции. Мы осознаём, что этот материал — пристрастный взгляд сквозь призму разрывающей душу личной трагедии. И всё-таки мы уверены, что он имеет право на публикацию. Потому что в абсолютном большинстве других пермских СМИ — восхваления и славословие медицинскому учреждению и его руководителю. А восхваления отнюдь не способствуют решению проблем.
Прямая речь: Что кроется за гибелью пятилетней Ани Фаткуллиной
Весть ошеломила: у ребёнка – жизнерадостного, подвижного, увлекающегося танцами и плаванием — врождённый порок сердца. Врачи убеждали: его следует поскорее оперировать. Я и моя дочь — Людмила Фаткуллина (она же Анина мама) — обратились в возглавляемый Сергеем Сухановым Пермский Федеральный центр сердечно-сосудистой хирургии (ПФЦССХ).
Аня находилась в центре неделю. 13 ноября её положили на операционный стол. В сердце вживили искусственный митральный клапан. Девочка держалась молодцом, хотя даже дышала с трудом – было больно. Пока шли операция и последующая реабилитация, зав детским отделением ПФЦССХ Михаил Сергеевич Суханов подбадривал маму: «Всё будет хорошо, летом сможете на море съездить».
На седьмые сутки после операции девочка была выписана ведущим кардиологом Светланой Сазоновой. Но уже на вторые сутки после выписки у Анечки резко подскочила температура, появились головокружение, слабость, рвота. Людмила на такси помчала девочку в центр. Михаил Суханов, с которым она предварительно созвонилась, поручил осмотреть её Сазоновой. Обследовав сердце, сделав рентген, поставили диагноз: ОРВИ. Ничего, мол, страшного, швы можно снимать и по месту жительства… Назавтра – снова сильный жар. Вызвали «скорую», затем участкового врача. Те констатировали: простуда. Прописали жаропонижающие таблетки и с тем убыли. Температура спала. Дочь и внучка уехали к себе в Екатеринбург. В поезде девочке снова стало плохо. Не чая горшей беды, применили уже апробированное средство.
Радость от возвращения домой оказалась скоротечной. К указанным симптомам добавились невыносимые боли, неспособность принимать пищу, затем – периодически – потери сознания.
…Листаю документ, констатирующий состояние маленькой пациентки при приёме ее в екатеринбургской больнице, и слёзы на глаза наворачиваются: «…Глаза закрыты, в контакт не вступает, постоянный надрывный громкий крик». Состояние аналогичное коме. Единственное ощущение – невыносимая боль!
УЗИ сердца открыло страшную правду: у ребёнка сепсис, т.е. заражение крови, вызванное синегнойной палочкой.
Я перелистал медицинский справочник: «Как правило синегнойная палочка передается через зараженные предметы обихода, полотенца, растворы, инструменты или аппаратуру, которые не были обработаны дезинфицирующими средствами или в случае, если эта обработка оказалась неэффективной».
Большие муки для маленькой Ани
…На митральном клапане начали образовываться тромбы, которые вызвали множественные ишемические инсульты головного мозга, инфаркты селезёнки, правой почки и прочие осложнения. Ситуация тупиковая: клапан как источник интоксикации следовало бы в срочном порядке заменить, но повторную операцию в таком состоянии ребёнку не пережить. Осторожности ради, перестраховки для, собрали консилиум, который решил применять только медикаментозные меры. Мол, авось методом проб найдётся антибиотик, способный повернуть вспять или хотя бы приостановить разрушающие организм процессы.
Аня лежала в реанимации. Мама рвалась к ней. Ей отказывали: нельзя нарушать режим стерильности. Несчастная женщина обивала пороги начальственных кабинетов, искала поддержки у политиков и бизнесменов, звонила в Москву. Тщетно!
Впрочем, кое-кто активность таки проявил. Развернулся настоящий развод на деньги со стороны медико-коммерческих структур. Некая фирма, назовем её «Доктор-минус», вызвалась привезти ребенка на реанимобиле в Пермь — «всего» за 45 тысяч рублей. За почти вдвое большую плату авиакампания под условным названием «ШансАэро» предложила доставить в столичную «Бакулевку». И это несмотря на вердикт консилиума занимавшихся Анечкой врачей: нетранспортабельна и неоперабельна.
…Настал день, когда отступились даже «коммерсанты». Совесть проснулась? Скорее, рисковать не захотели. Один из медиков даже рубанул мне правду-матку: «Кто же возьмет на себя ответственность за смерть на операционном столе?» Людмиле разрешили сколько угодно находиться в палате. Она рассказывала своей кровиночке сказки, пела песенки… Верила — та слышит, обязательно слышит… Надеялась на чудо.
Нашлись «доброхоты», рассказывавшие всё как есть. Чтобы мы не тешили себя иллюзиями. Даже, по своему, утешали: «Да вы знаете, что она уже не человек, а овощ? Если и выживет, зачем вам такая обуза?»…
А что же светила из ПФЦССХ? Людмила дозвонилась было до Михаила Суханова. Пыталась рассказать о случившемся, попросить помощи… Тот отказался с ней разговаривать, сославшись на занятость. И так раз за разом…
Бесполезным было и наше обращение к главврачу Сергею Суханову. Узнав о случившемся, профессор взял повышенный тон и, предваряя претензии, задал риторический вопрос: «Вы что ж думаете, мы не хотели сделать как лучше?!» Ну, совсем по известной пословице!
Чуда не произошло. 4 января Анечки не стало.
Ребенок еще агонизировал, а на родных и близких – с буклетами, прайсами, договорами — навалились тотчас проинформированные «кем надо» организаторы ритуальных услуг: «могила на элитном кладбище», «эксклюзивный гроб», «платье из салона»… Людмила, не глядя, подписывала всё, что ей подсовывали. Вышло что-то около 100 тысяч рублей.
На похоронах я, прошедший несколько «горячих точек», среди прочих наград имеющий медаль «За спасение погибавших», понял: ужаснее в моей жизни не было ничего. Каково было Люде, остальной родне – женщинам и старикам – вопрос риторический.
Людмилу с диагнозом «расстройство адаптации в виде длительной депрессивной реакции, смешанное расстройство эмоций» пришлось поместить в неврологическую клинику. Голова трясется, руки дрожат. Спать может, только будучи напичкана лекарствами. Ставится вопрос об оформлении 3-й группы инвалидности. Тем временем полусиротой остается младшая дочь – двухгодовалая Инна. Кроха, разумеется, не понимает, что происходит, но горестная атмосфера вызвала у нее затяжной стресс. И, как следствие, постоянные слезы, непроизвольное мочеиспускание… Слегла и почти не встает бабушка. И ещё много какого горя наслоилось-сплелось.
«…Причинили вред жизни…»
Между тем краевое управление Роспотребнадзора по написанному ещё при жизни ребёнка заявлению Людмилы с 24 декабря по 25 января провело в ПФЦССХ внеплановую проверку. Вот только некоторые выдержки из составленного в результате протокола об административном правонарушении.
«Не обеспечен качественный и своевременный учёт инфекций, связанных с оказанием медицинской помощи». Дальше перечисляются диагнозы конкретных больных, не включённые в экстренные сообщения. Такие сообщения посылаются в вышестоящие органы о распространении инфекционных заболеваний. К примеру, одной пациентке поставлен диагноз ассоциированная пневмония, но при изучении амбулаторной карты видно, что у неё кроме этого налицо острый инфекционный эндокардит.
«Нарушено требование к организации контроля». Таковой проводится микробиолабораторией, у которой отсутствует аккредитация.
«Не обеспечено проведение качественной текущей дезинфекции». В частности, проверяющие обнаружили скопления кишечной палочки.
«Медперсонал не соблюдает гигиенических нормативов. Так, врач-анестезиолог набирала лекарственный препарат в шприц без перчаток. Врач-реаниматолог и медсёстры работали, не снимая ювелирных украшений» (какая при этом может быть стерильность?).
«Центр не в полном объёме обеспечивал мероприятия по предупреждению инфекционных осложнений после хирургических вмешательств. Ане Фаткуллиной, инфицированной синегнойной палочкой, был назначен антибиотик цефтрикасон, не оказывающий влияние на гибель этой самой палочки».
И это при всём при том, что для эскулапов ПФЦССХ приезд проверяющих не был неожиданностью. Подготовились (мыли-чистили, документацию в порядок приводили…).
Вывод комиссии однозначен: «Вышеуказанные нарушения способствовали причинению вреда жизни и здоровью больной Фаткуллиной А. при пребывании в ПФЦССХ».
Спустя некоторое время ПФЦССХ посетила комиссия из специалистов Минздрава РФ. Опять нарекания.
И, наконец, Следственный комитет возбудил уголовное дело по признакам «причинения смерти по неосторожности» (ст.109 УК РФ). Отнюдь не пытаясь вмешиваться в следствие, вижу в происшедшем более тяжёлое правонарушение, квалифицируемое как халатность (ст.293). Она указывает на «неисполнение или ненадлежащее исполнение должностным лицом своих обязанностей вследствие недобросовестного или небрежного отношения к службе…». Именно по халатности (Сазоновой, в частности) не была проведена своевременная и полная диагностика. Как говорят эксперты, для этого надо было взять анализы посевов крови и лимфы, чтобы исключить развитие инфекционного миокардита. Если бы после повторного обращения в ПФЦССХ Анечку вернули туда, пролечили антибиотиками широкого спектра действия и препаратами, разжижающими кровь, которые бы исключили наступившие инсульт мозга, инфаркт селезёнки и почек, то, возможно, таких последствий не случилось бы.
Едва замаячила вышеприведённая версия, Суханов-старший поспешил с самооправданиями: «Пациентка Фаткуллина Анна… выписана 20 ноября в полном здоровье и с нормальной температурой тела для продолжения лечения по месту жительства. К сожалению, девочка скончалась…». О тянущейся из ПФЦССХ и приведшей к смерти причинно-следственной цепочке — ни слова. Умерла и всё тут! Мы, де, не при делах.
А как же выводы комиссии Роспотребнадзора? Главврач признаёт лишь наличие «отдельных нарушений требований санитарного законодательства», которые «в настоящее время устранены».
Горе не ходит одно
Моё предположение о халатности людей в белых халатах основывается и на том, что трагедия Анечки далеко не единственная. Я разыскал немало людей, поведавших мне о подобном.
Взять хотя бы пермячку Елену Ширинкину, потерявшую мужа после операции, проведенной Сергеем Сухановым. Занесли инфекцию. Пришлось делать повторный разрез грудной клетки, выкачивать гной. Не помогло — умер. Медики пытались скрыть от вдовы историю болезни и документы, полученные из морга. Она твёрдо решила судиться.
С ПФЦССХ связано и вдовство Ольги Шипиловских из села Шадейка Кунгурского района.
Оля Воронова, студентка Пермского филиала Академии народного хозяйства: «После сухановской операции умерла моя дочка. И сердечко не выдержало, и что-то с почками случилось. Мне казалось, что я умру от горя и боли…».
Очерский педагог Ольга Жукова: «Гореть Суханову в аду! Моя мама впала в клиническую смерть у него на операционном столе при простом шунтировании. Её реанимировали, а нам ничего не сказали. Узнала только из карточки. Очень жалеем, что согласились на эту операцию. Мама чувствует себя, в целом, хуже, чем до нее».
Фотокорреспондент «Звезды» Владимир Бикмаев: «Мой брат мог бы жить да жить! Доверился ПФЦССХ. И вот — безвременная кончина».
Откликнулась пермячка Ольга Лядова: «Когда мы с 13-летним сыном Димой были на консультации в ПФЦССХ, нам сказали: если не ляжете сейчас на операцию, потом мы вас не примем. Испугались и согласились. 21 августа С.Г.Суханов прооперировал Диму. Через два или три дня к ребёнку в палату пришёл хирург Шехмаметьев Роман Маратович и сказал, что нужна ещё одна операция, потом выяснилось, что неправильно прооперировали. Во время операции занесли синегнойную палочку. 8 сентября с этой заразой выписали домой. 17 сентября поднялась температура; сбивали её как могли. 19 сентября приехали на скорой в ПФЦССХ. Сазонова С.А., сделав УЗИ сердца, долго совещалась с Сухановым — класть нас или нет. Положили. Две недели лежала с ребёнком, всё это время сбивали температуру. Заведующий Кашин В.А. промывал биологический клапан, который впоследствии поставили (наверно). 3 октября сделали вторую операцию; сердце завести не смогли. 4 октября Дима проснулся, а его сердце не работало — стоял аппарат. Две недели Дима пролежал с открытой грудной клеткой, делали ещё операции. В коме был до 6 декабря – пока не умер».
Не угодно ли отклик Виктора Прохина? «В ПФЦССХ практикуется китайский метод — количество без качества. Там я потерял отца! В центре большая смертность, но об этом умалчивают. Сказали, что наш случай — первый, а в морге мы узнали совершенно иное! На каждую операцию выделяются большие деньги. Поэтому идёт настоящая вербовка в пациенты! Бизнес на человеческих жизнях! Медики хамят, до прооперированных никому нет дела! Отца, когда он приехал на обследование (оперироваться не собирался, видать запугали), вместо этого положили на операцию. Потом у него постоянно до 40 градусов поднималась температура. Умер! Как он хотел жить! Но его, по сути, убили!».
До сих пор на слуху прошлогодняя история с гибелью кудымкарского младенца Есении Петровой. Её должны были доставить в ПФССХ. Увы…
В сети возникло целое сообщество «Пострадавшие от Суханова».
Значит не случайная потеря осторожности. Патология!
Меня настоятельно отговаривают от «копания». Задают риторические вопросы типа: «Да ты хоть знаешь, кто такой Суханов?!» или прямо указывают на статус профессора как доверенного лица Президента РФ Путина. Напоминают: с недавних пор попечительский совет ПФЦССХ возглавил губернатор Пермского края Виктор Басаргин. Взывают к сознательности: сделанного не поправишь, а неприятности медиков аукнутся на больных, которые и без того не избалованы вниманием… В том числе соответствующую беседу провел со мной солидный господин, погоны коего украшают три звезды на двух просветах.
Может быть, я не до конца уяснил себе весомость заслуг профессора Суханова, но что такое сухановщина – с лихвой! Считаю, это поставленное на конвейер, оборачивающееся низким качеством и браком «продукции» скальпельное производство. Это безответственность и ханжество. Это амбициозность и безудержная рекламная шумиха. И — шире — зримое проявление «синегнойности» нынешней отечественной системы здравоохранения.
Хвалебными одами Суханову полнится издаваемая им же газета «Дела сердечные», краевые СМИ. Возмущенные отклики сотен людей игнорируются, а те из них, которые помещаются под интернет-версиями заказных статей-панегириков — немедленно удаляются (иногда ввиду настойчивости и массовости — вместе с самими статьями).
Анечка покоится в земле. Без сердца. В буквальном смысле. Его вынули для экспертиз, призванных способствовать разоблачению бессердечия. Памятью невинного ребёнка заклинаю: пора объявить мораторий на восхваления «сердечного доктора» и по-настоящему разобраться в каждом отдельном трагическом случае, и – шире – в том, чем «больна» наша медицина.
Р.S. Буду благодарен всем, кто откликнется. Мои координаты: т.8-912-489-69-04 ar_kons@mail.ru
Мнение специалиста
Президент Кардиологического общества Пермского края Наталья Козиолова отмечает, что операции, касающиеся протезирования клапанов сердца, относятся к категории так называемых «чистых», риск осложнений при которых минимален. Возбудителем гнойных осложнений чаще всего является кишечная палочка, на втором месте — синегнойная. «Беда в том, что она устойчива ко всем антисептикам, растворам, которые используются для дезинфекции рук и инструментов, - говорит эксперт, - эта инфекция четко классифицируется как внутрибольничная, то есть заразиться ей в других условиях очень сложно». По её мнению, одной из проблем центра является и то, что в нём зачастую не удается провести подготовку пациента к оперативному вмешательству (включая санацию возможных очагов инфекций). Кроме того, высокая частота операций создает сложности при обработке операционных, а также лишает пациентов возможности прохождения полноценного послеоперационного периода. «Возможно, необходимо проанализировать частоту послеоперационных осложнений в ПФЦССХ, и на основе этого делать выводы», - считает госпожа Козиолова.
Аркадий Константинов